Интервью академика РАН В.М. Полтеровича РГРК «Голос России»

Проблемы и перспективы российской экономики

Интервью с заведующим лабораторией математической экономики ЦЭМИ РАН,
академиком Российской академии наук В.М. Полтеровичем.

Добрый вечер, Виктор Меерович! Каковы, на Ваш взгляд, основные проблемы современной российской экономики?

Я бы этот вопрос чуть-чуть переформулировал: «Каковы основные задачи современной российской экономики?» На мой взгляд, нам нужно увеличить производительность труда до уровня европейских стран, нужно построить общество, в котором царят закон и демократия и в конечном итоге надо присоединиться к Европейскому Союзу. Вот главные задачи, которые стоят перед Россией.

Как Вы оцениваете современный экономический курс правительства РФ?

Я бы сказал, что нет ясного плана, как решить упомянутые выше задачи. Есть разные попытки, не очень системные. А настоящего, продуманного, глубоко просчитанного плана не существует, хотя он необходим.

Можно ли, на Ваш взгляд, решить проблему сырьевой зависимости России?

Да, конечно. Нужно интенсивно заимствовать западные технологии и методы хозяйствования. Для этого надо построить институциональную систему, которая могла бы эту с этой проблемой справиться. Если мы построим такую систему, адаптируем западные технологии, увеличим производительность труда в самых разных отраслях, в первую очередь, в промышленности, то тем самым проблема сырьевой зависимости будет снята автоматически.

В настоящее время многие ученые-экономисты утверждают, что главной проблемой российской экономики является очень сильное неравенство доходов граждан. Как, по Вашему мнению, можно было бы избавиться от этой проблемы?

Я согласен, что это важная проблема. Может быть, не самая важная, но одна из очень серьезных проблем. Неравенство доходов у нас высокое и в целом имеет тенденцию к росту.

Конечно, есть инструменты, которые позволяют такую проблему решить. Прежде всего, это введение прогрессивного налога на доходы. Правительство на это не соглашается, приводя, на мой взгляд, неточный аргумент: будто бы мы сейчас не можем ввести прогрессивный налог, потому что в этом случае налогоплательщики «уйдут в тень». Этот аргумент неточен по двум причинам. Во-первых, потому что далеко не все сейчас способны уйти в тень. Это было возможно в 90-е годы, а сейчас доходы большинства людей отражены в компьютерах налогового ведомства и могут быть подсчитаны. Во-вторых, если человек очень богат, то можно, по крайней мере, грубо оценить его доходы, и у него не будет возможности спрятать все. На мой взгляд, единственное реальное препятствие – это отсутствие должной воли. Введя плоский налог, мы в каком-то смысле попали в ловушку: чтобы принять закон о прогрессивном налогообложении, парламентарии должны за него проголосовать. А закон ударит, прежде всего, по ним самим, потому что они, как правило, люди состоятельные, которые к тому же скрыть доходы не могут. Вот такая возникла коллизия. И, тем не менее, она должна быть преодолена. Правящий класс должен осознать, что в долгосрочной перспективе высокое неравенство вызовет социальное возмущение и ударит, прежде всего, по состоятельным людям.

Сейчас в парламенте речь идет о прогрессивном налоге на имущество – это тоже важная мера, но имущество оценить намного сложнее, чем доходы.

Согласно рейтингу «Transparency International», уровень коррупции в России намного выше, чем в Западной Европе. Можно ли, на Ваш взгляд, решить эту проблему в России?

Начнем с того, что технологическая отсталость, неразвитость гражданского общества и относительная бедность всегда в той или иной мере сопряжены с коррупцией. В этом смысле различие между нами и Западной Европой определяется, если уж совсем грубо, просто уровнем благосостояния. Если мы посмотрим на прошлое многих развитых стран, то обнаружим, что они тоже когда-то страдали от коррупции. Очень характерен опыт Соединенных Штатов в 19-ом веке. Ситуация с коррупцией там тогда была очень похожа на то, что происходило в России в 90-е годы 20-го века. В частности, тотальная продажность полиции. Историки американской бюрократии J. Knott and C. Miller называют суммы денег, которые надо было заплатить, чтобы стать рядовым полицейским, сержантом или капитаном полиции Нью-Йорка. Что творилось на нью-йоркской таможне – трудно себе представить, если только не представлять себе, что творится на таможне у нас. Это продолжалось около 70 лет. Главной причиной всплеска коррупции была, как это ни странно, очень быстрая демократизация. В начале 19-го века менее 10 процентов населения США имели право голоса. Потом последовали политические реформы, и значительная часть населения право голоса получила. Но поскольку люди не были включены в политическую жизнь, для них это право голоса не представляло особой ценности. Вместе с тем, существовали организованные политические группы, боровшиеся за голоса избирателей. В этой ситуации возникла и приобрела невиданные масштабы политическая коррупция. Только постепенное развитие гражданского общества в Соединенных Штатах позволило стране выйти из, казалось бы, совершенно безысходного положения, когда коррупция захватила практически все сферы политической и административной жизни.

Поэтому неудивительно, что попытка быстрой демократизации и внедрения рыночных отношений в России в 90-е годы привела к всплеску коррупции. Правда, серьезные основания для коррупции существовали и в Советском Союзе. В СССР большинство благ были дефицитными. Как правило, рядовой гражданин не мог просто пойти на рынок и купить их; но даже если они продавались на колхозном рынке, цены там были в разы выше государственных. Для приобретения благ приходилось опираться на личные связи. Парикмахер стриг театрального билетера без очереди, а тот снабжал его театральными билетами. И это было очень распространенной, почти стандартной формой взаимоотношений. Понятно, что наступление рынка не могло быстро изменить привычное поведение, люди продолжали опираться на личные связи в деловых отношениях.

Я думаю, что быстро решить проблему коррупции нельзя. Это очень медленный процесс. Мы знаем, что и западные страны не способны решить эту проблему до конца. Но, разумеется, нужно последовательное давление и умные меры для того, чтобы уменьшить влияние коррупции. Кстати говоря, здесь излишнее рвение может принести вред: когда во все законы без разбору вставляются антикоррупционные положения, эти законы часто оказываются неработоспособными. Мой опыт внедрения новой для России схемы ипотеки (основанной на принципах немецких стройсберкасс - Bausparkassen) ясно показал, что количество возможностей для маневра очень сильно сокращается из-за того, что в каждом законе есть оговорки, которые, казалось бы, вызваны заботой о том, чтобы предотвратить коррупцию. На самом деле, эти оговорки во многом и мешают развитию. Для эффективной борьбы с коррупцией нужны профессионализм, такт и терпение.

Может ли экономическая наука оказать помощь в решении наиболее острых экономических проблем России?

На мой взгляд, безусловно. Прежде всего, экономическая наука может сказать, чего делать не надо. Хотя ей не всегда это удается. В 90-е годы среди международных экспертов было распространено совершенно неправильное представление о том, как развивающиеся и бывшие социалистические страны должны переходить к рыночной экономике. Точка зрения, которая господствовала тогда, получила название «Вашингтонский консенсус». Это 10 положений, которые, на первый взгляд, казались очень естественными, а при попытке их использования и применения привели к колоссальному спаду практически во всех странах, которые следовали этим рекомендациям. Экономисты осознали их ошибочность и стали интенсивно развивать новый раздел экономической науки - теорию реформ.

Итак, первое, что может сказать экономист, - это чего не надо делать.

Кроме того, экономика способна обобщить опыт других стран. Опыт стран, которые добились успеха в догоняющем развитии, и опыт стран, которые, наоборот, совершили ошибки и из-за этого отстали. Очень важно осмыслить этот опыт для того, чтобы правильно строить программу развития.

Наконец, экономисты умеют считать и строить модели.

Не надо только абсолютизировать тот или иной подход. Методы институциональной экономики, эконометрика, математическое моделирование – все должно быть использовано при изучении каждой значимой проблемы экономической политики. И если Вы получаете близкие результаты, используя разные методы, тогда у Вас появляется уверенность в том, что Вы действительно даете правильные рекомендации.

Какие конкурентные преимущества есть сейчас у России в мировой экономической системе?

Я бы не делал акцента на конкурентных преимуществах. Россия – это страна, у которой большая территория, страна, у которой много природных ресурсов, страна с относительно высоким уровнем человеческого капитала. Хотя по уровню человеческого капитала мы отстаем от западных стран, мы заметно выше по этому показателю стран с близким уровнем ВВП на душу населения. Поэтому у нас лучшие шансы догнать передовые экономики.

Каковы преимущества и недостатки вступления России в ВТО?

Вступление в ВТО – это всегда процесс торга. И чем дальше Вы от норм ВТО, тем легче Вам торговаться, потому что Вам есть, что уступать. У нас были и без того достаточно низкие таможенные барьеры, если сравнивать со странами того же уровня развития, поэтому торговаться нам было тяжело. На мой взгляд, даже хорошо, что мы вступили в ВТО не сразу. Процесс торга длился почти десять лет. Если бы вступление было быстрым и неожиданным, то наши предприятия совсем не успели бы подготовиться.

Сейчас ожидаемые результаты вступления в ВТО неоднозначны. Определенно обеспокоены наши производители сельскохозяйственной продукции. Они опасаются усиления конкуренции. Сельское хозяйство во всех странах получает дотации. Дотации, которые платят своим сельхозпроизводителям западные страны, очень высоки. А мы беднее и не можем платить такие же суммы, поэтому конкурентные преимущества оказываются здесь на стороне импортеров сельскохозяйственных продуктов. Нам нужна очень хорошо продуманная политика для того, чтобы не загубить наше сельское хозяйство, а наоборот, поднять его.

Обеспокоены также машиностроители, потому что технологии здесь у нас отсталые. Если сейчас резко открыть дорогу для импорта, то машиностроение может не выжить вовсе.

В некоторых других отраслях мы получаем преимущества. Оценить, что будет в целом, «плюс» или «минус», довольно трудно. По тем расчетам, которые я знаю, получается, что мы не будем иметь большого выигрыша, но если и проиграем, то не очень много. Очевидно, что здоровая конкуренция, которая подразумевается, когда страна вступает в ВТО, должна помочь развитию страны. В этом потенциальное преимущество вступления в эту организацию.

Экономический опыт каких стран, на Ваш взгляд, России стоило бы перенять?

Мне кажется ценным опыт любой страны. Конечно, есть страны, которые нужно особенно тщательно изучать. Прежде всего, это страны экономического чуда, такие как Япония, Корея и Тайвань. Они сумели из развивающихся стран с достаточно низким уровнем благосостояния примерно за двадцать-тридцать лет превратиться в развитые страны.

Очень важен послевоенный опыт стран Западной Европы, опыт той же Германии, которая была после войны в разрухе и за короткое время сумела стать самой мощной экономической державой в Европе. Интересен восстановительный опыт Франции, а также опыт Португалии и Испании, которые в прошлом были отсталыми европейскими странами, а сейчас вышли на достаточно высокий уровень.

Надо сказать, что стратегии большинства стран, которые добились быстрого роста на длительном промежутке времени, характеризовались рядом общих черт. Для нас очень важно понять, в чем состоит эта «похожесть». Конечно в каждой стране ситуация в чем-то уникальна. Но мы наблюдаем, что все эти страны очень интенсивно заимствовали технологии более передовых стран, не пытаясь, как это предлагают некоторые российские политики сразу создать инновационную экономику. Это невозможно. Инновационный путь развития должен сформироваться постепенно, по мере овладения современными технологиями и методами хозяйствования.

Практически все эти страны использовали индикативное планирование в различных вариантах. Во Франции и Японии это было в полной мере. В других странах, например, в Португалии были только фрагменты индикативного планирования. Некоторые страны, совсем недавно добившиеся успеха, например, Чехия, тоже составляют индикативные народнохозяйственные планы. Вообще, умение планировать очень важно для догоняющей страны.

Есть целый ряд других общих черт успешной политики. Эти успешные черты мы и должны заимствовать и использовать у себя.

Одна Американская компания провела специальный опрос среди иностранных специалистов, работающих в России. Многие иностранцы сказали, что типичной чертой характера русских является вера в чудо. Как Вы можете это объяснить?

Я трактую этот ответ иностранных специалистов как содержащий значительную долю иронии. Здесь, видимо, сквозит намек на то, что россияне не очень хорошо умеют считать. Поэтому они склонны преувеличивать свои будущие результаты. Наверное, в этом есть известная доля правды.

Если говорить о настроениях в России, то они скорее пессимистические. Существует такая организация «European Performance Satisfaction Index», которая исследует настроения потребителей в 20 странах. Последний их опрос, проведенный весной 2011-го года, показывает, что отношение россиян к перспективам развития экономики скорее пессимистическое. Осенью 2010 г. индекс потребительских настроений составлял 43 балла, а весной 2011 г. - 24,5 балла. То есть резко усилились пессимистические настроения. Правда, когда россияне оценивают свое личное будущее, они более оптимистичны.

С другой стороны, я бы сказал, что в чудеса надо верить, потому что они случаются не так редко, как кажется на первый взгляд. На самом деле, существование Европейского Союза – это чудо. Подумайте, кто из экономистов и политиков в послевоенные годы всерьез верил, что Франция и Германия будут иметь единую валюту? А это произошло. Может ли существовать большая организация, где решения принимаются на основе принципа единогласия? Подавляющее большинство скажет: «Да, конечно же, это невозможно! Большая организация, где все важнейшие решения должны быть приняты на основе единогласия, нежизнеспособна». А Европейский Союз до недавнего времени использовал именно этот принцип.

Чудеса происходят. Недаром есть термин «экономическое чудо». В Германии оно было связано с реформой Эрхарда. Для того чтобы двигаться вперед, нужно сохранять веру в чудеса. Нужно верить в то, что можно создать условия, при которых чудо реализуется. Другое дело, что для реализации чуда нужно очень серьезно работать. Я думаю, что в России может произойти экономическое чудо. Это означает, что, скажем, лет через 15-20 Россия по уровню благосостояния выйдет на европейский уровень, присоединится к развитым странам. Я думаю, что такое чудо возможно, но для этого надо приложить нетривиальные усилия.